Стихотворения 1915 г.
«В моей душе, как в глубях океана...»
В моей душе, как в глубях океана,
Несчестность жизней, прожитых в былом:
Я был полип, и грезил я теплом;
Как ящер, крылья ширил средь тумана;
Меня с Ассуром знала Согдиана;
С халдеем звездам я воспел псалом;
Шел с гиксами я в Фивы напролом;
Гнал диких даков под значком Траяна;
Крест на плече, я шел в Иерусалим;
Как магу, Дьявол мне грозил сквозь дым;
Мара судил мне плаху гильотины;
И с Пушкиным я говорил как друг;
Но внятны мне звонки трамваев вкруг,
Как много всех, и все же я - единый!
<1915>
В цыганском таборе
У речной изложины -
Пестрые шатры.
Лошади стреножены,
Зажжены костры.
Странно под деревьями
Встретить вольный стан -
С древними кочевьями
Сжившихся цыган!
Образы священные
Пушкинских стихов!
Тени незабвенные
Вяземского строф!
Всё, что с детства впитано,
Как мечта мечты, -
Предо мной стоит оно
В ризе темноты!
Песнями и гулами
Не во сне ль живу?
Правда ль, - с Мариулами
Встречусь наяву?
Словно сам - в хламиде я,
Словно - прошлый век.
Сказку про Овидия
Жду в толпе Алек.
Пусть кусками рваными
Виснут шали с плеч;
Пусть и ресторанами
Дышит чья-то речь;
Пусть и электрический
Над вокзалом свет!
В этот миг лирический
Скудной правды - нет!
1915
Завет Святослава
По знакомой дороге назад
Возвращались полки Святослава.
Потрясен был надменный Царьград,
Над героями реяла слава,
Близки были родимой земли
И равнины, и мощные реки...
Но в горах на пути залегли,
Поджидая, коварные греки.
И, шеломы врагов опознав,
По холмам и утесам соседним,
Так дружине сказал Святослав:
"Видно, день - биться боем последним!
Пусть враги нас порубят, побьют,
Пусть обратно добычу отымут, -
Но певцы про нас славу споют,
Ибо мертвые сраму не имут!"
И рубились они до конца,
Полегли до последнего в поле;
Не осталось в живых и певца,
Чтобы спеть о губительной доле.
Сгиб в траве Святослава скелет,
Вихрем выветрен, ливнями вымыт, -
Но поет ему славу поэт,
Ибо мертвые сраму не имут.
В наши грозные, тяжкие дни
Вспомним снова завет Святослава!
Как во тьме путевые огни,
Веку новому - прошлого слава!
Уступает народу народ
Города, и равнины, и реки, -
Только доблесть бессмертно живет,
Ибо храбрые славны вовеки!
Июль 1915
К Армении
В тот год, когда господь сурово
Над нами длань отяготил,
Я, в жажде сумрачного крова,
Скрываясь от лица дневного,
Бежал к бесстрастию могил.
Я думал: божескую гневность
Избуду я в святой тиши:
Смирит тоску седая древность,
Тысячелетних строф напевность
Излечит недуги души.
Но там, где я искал гробницы,
Я целый мир живой обрел.
Запели, в сретенье денницы,
Давно истлевшие цевницы,
И смерти луг - в цветах расцвел.
Не мертвым голосом былины,
Живым приветствием любви
Окрестно дрогнули долины,
И древний мир, как зов единый,
Мне грянул грозное: Живи!
Сквозь разделяющие годы
Услышал я ту песнь веков,
Во славу благостной природы,
Любви, познанья и свободы,
Песнь, цепь ломающих, рабов.
Армения! Твой древний голос -
Как свежий ветер в летний зной!
Как бодро он взвивает волос,
И, как дождем омытый колос,
Я выпрямляюсь под грозой!
9 декабря 1915
К стальным птицам
Я первые полеты славил
Пропеллером свистящих птиц,
Когда, впервые, Райт оставил
Железный рельс и бег направил
По воле, в поле без границ.
Пусть голос северного барда
Был слаб, но он гласил восторг
В честь мирового авангарда:
Того, кто грезу Леонардо
Осуществил и цепь расторг.
Казалось: мы у новой эры;
От уз плотских разрешены, -
Земли, воды и атмосферы
Владыки, до последней меры
В своих мечтах утолены!
Казалось: уничтожив грани
Племен, народов, государств,
Жить дружественностью начинаний
Мы будем, - вне вражды и брани,
Без прежних распрей и коварств.
И что же! меж царей лазури,
В свои владенья взявших твердь,
Нашлись, подсобниками фурий,
Опасней молний, хуже бури,
Те, что несут младенцам - смерть!
Не в честный бой под облаками
Они, спеша, стремят полет,
Но в полночь, тайными врагами,
Над женщинами, стариками
Свергают свой огонь с высот!
Затем ли (горькие вопросы!)
Порывы вихренных зыбей
Смиряли новые матросы,
Чтоб там шныряли "альбатросы"
И рой германских "голубей"?
1915
Любимые мелочи
Опять к любимым мелочам,
Я думал, жизнь меня принудит:
К привычным песням и речам...
Но сны мрачны, и по ночам
Меня невольный трепет будит.
Хочу забыть, - забыть нельзя.
Во мраке лики роковые
Стоят, насмешливо грозя,
И кровью залита стезя,
Твоя, - скорбящая Россия!
Мысль говорит: "Твоих стихов
Что голос, еле слышный, может?
Вернись к напевам прежних строф!"
Но, словно гул колоколов,
Призыв таинственный тревожит.
9 декабря 1915
Польша есть
В ответ Эдуарду Слонскому
I
Да, Польша есть! Кто сомневаться может?
Она - жива, как в лучшие века.
Пусть ей грозила сильного рука,
Живой народ чья сила уничтожит?
И верь, наш брат! твой долгий искус прожит!
Тройного рабства цепь была тяжка,
Но та Победа, что теперь близка,
Венца разбитого обломки сложит!
Не нам забыть, как ты, в тревожный час,
Когда враги, спеша, теснили нас,
Встал с нами рядом, с братом брат в отчизне!
И не скорби, что яростью войны
Поля изрыты, веси сожжены, -
Щедр урожай под солнцем новой жизни!
II
Да, Польша есть! Но все ж не потому,
Что приняла, как витязь, вызов ратный,
Что стойко билась, в распре необъятной,
Грозя врагу - славян и своему.
Но потому, что блещет беззакатный
Над нею день, гоня победно тьму;
Что слово "Польша", речью всем понятной,
Гласит так много сердцу и уму!
Ты есть - затем, что есть твои поэты,
Что жив твой дух, дух творческих начал,
Что ты хранишь свой вечный идеал,
Что ты во мгле упорно теплишь светы,
Что в музыке, сроднившей племена,
Ты - страстная, поющая струна!
22 - 23 мая 1915
«Я устал от светов электрических...»
Я устал от светов электрических,
От глухих гудков автомобилей;
Сердце жаждет снова слов магических,
Радостных легенд и скорбных былей.
Давят душу стены неизменные,
Проволоки, спутанные в сети,
Выкликают новости военные,
Предлагая мне газету, дети;
Хочется мне замков, с их царевнами,
Озирающих просторы с башни,
Менестрелей с лютнями напевными,
Оглашающими лес и пашни;
Позабыться вымыслами хочется, -
Сказками, где ведьмы, феи, черти;
Пусть, готовя снадобье, пророчица
Мне предскажет час грядущей смерти;
Пусть прискачут в черных шлемах рыцари,
Со щитами, в пятнах черной крови...
Ах, опять листок, в котором цицеро
Говорит про бой при Августове!
4 апреля 1915